Михаил Швыдкой высказался против цензуры и русского «Оскара»

Михаил Швыдкой высказался против цензуры и русского «Оскара»

Швыдкой назвал невозможным возвращение советской цензуры в современной России

Чтобы вернуть цензуру, как это было в СССР, надо вернуть СССР, а это нереально. Такое мнение выразил спецпредставитель президента РФ по международному культурному сотрудничеству Михаил Швыдкой. Михаил Ефимович дал эксклюзивное интервью «МК» на площадке журнала «ЕврАзимут» и поделился своим взглядом на попытки «забивать жужжалками» западные источники информации, а также рассказал, нужен ли нам российский «Оскар».

— Михаил Ефимович, как вы считаете, с учетом непростого времени, в котором мы сейчас живем, стоит ли возвращать цензуру, как это было в Советском Союзе?

— Чтобы вернуть цензуру, как это было в Советском Союзе, нужно вернуть Советский Союз, а это нереально. Это была закрытая страна. Не было в помине Интернета. Но я всегда вспоминаю старый советский анекдот, когда слышу про разного рода ограничения. Особенно когда это ограничения каких-то западных источников информации. Я вспоминаю такой анекдот: идет человек по улице Горького и жужжит. Если помните, раньше западные радиостанции «забивали» жужжалками. У него спрашивают: «Что ты делаешь? Зачем ты жужжишь?» Он отвечает: «Я глушу в себе голос Америки».

— То есть забивать глушилками западные голоса бессмысленно?

— Что может рассказать иностранная пресса людям, которые здесь ходят по улицам, по магазинам, платят ЖКХ? Я иногда читают обзоры западных журналистов. Видит Бог – он бы спросил нас лучше. Мы бы что-то рассказали поинтереснее. Если б он читал «Московский комсомолец», он знал бы о нас больше, чем он сообщает своим читателям, сидя в самой известной западной газете.

— Журналист должен быть сам себе цензором?

— Сегодня у каждого редактора больше внутренних самоограничений, чем у любого советского цензора. Сегодня любой редактор знает, чем и как он рискует, где «красные линии». В этом смысле он сам себе режиссер и сам себе цензор. Например, когда выходит книга или публикация, и оказывается, что в ней есть нарушение тех или иных законов, которые влекут за собой административное или уголовное наказание, — это карательная цензура постфактум. Конечно, предварительная цензура в таких случая была бы лучше, поскольку таких последствий бы просто не наступало. Мы живем во время специальной военной операции. Это значит, что работают совершенно другие ограничители, чем до нее. Вот в чем проблема. Не все люди это осознают. Когда вы выходите на московскую улицу и видите людей, которые не прячутся в бомбоубежище и идут по своим делам, в театр или ресторан, у вас нет ощущения, что в это время идет военное столкновение. Если вы этого не ощущаете, вы и в текстах этого не ощущаете. Вы по-другому пишете. А это может повлечь за собой что угодно. Я не могу представить себе литературного редактора, который сегодня напечатал бы Астафьева. Если бы кто-то рискнул напечатать Астафьева сегодня, я думаю, он попал бы под целый ряд статей. Там и оскорбление армии, и что хотите. Очень важно понимать, что сегодня определенное время, в котором действуют другие рамки, чем те, которые действовали 40 лет назад, и даже семь, и пять лет назад.

— Наше сегодняшнее, как вы сказали, «определенное время» выдвигает запрос на новое кино. Каким оно должно быть? И надо ли нам создавать свой аналог премии «Оскар»?

— Мне когда-то кто-то сказал: «Давай сделаем литературную Нобелевку», «Давай сделаем русского «Оскара». Не надо делать русского «Оскара». Не надо делать русскую Нобелевку. Нужно делать собственную премию с принципами, которые выработаются здесь – в Москве или в Минске. Как только мы начинаем что-то повторять, мы шьем джинсы, которые шьют вьетнамские девушки в Капотне. Они очень похожи на настоящие, но все равно они немножко не такие. У нас хорошо получается другое. У нас хорошо получаются кокошники.

— Чем должны руководствоваться сценаристы и продюсеры при создании фильмов?

— Исходить надо из собственного понимания мира. В этом случае мы будем интересны в других странах. Если мы делаем такое же кино, как в Голливуде, только чуть похуже, то мы в Голливуде неинтересны. А если мы делаем «Летят журавли» или «Москва слезам не верит», — фильм Владимира Меньшова, который получил «Оскар» как лучший иностранный, или «Утомленные солнцем», — тогда мы интересны.